В январе 2025-го исполняется тридцать лет со дня печально известного новогоднего штурма Грозного. В тактическом плане бои в столице мятежной Чечни для Кремля обернулись крупнейшим в новейшей военной истории провалом. В человеческом — десятками тысяч погибших, прежде всего, среди мирных жителей, которых, казалось бы, и «освобождали». Именно в те дни стало ясно: блицкриг, затеянный Москвой, превратился в затяжную войну. Первую чеченскую. Первую из больших войн, которые вела современная Россия. Внешние сходства между той «спецоперацией» и нынешней очевидны любому. Но что это: совпадения или закономерности? Можно ли утверждать, будто сегодняшние Россия и война в Украине — корнями из войны той, чеченской? И почему попытка силой изменить крохотную республику изменила в итоге самих россиян? Ключевые действующие лица эпохи рассказывают о принятии решений, которые и привели к войне.

Тридцать лет назад Россия — на перепутье. В мятежной Чечне ещё возможно сдать назад и выбрать переговоры. А можно сделать окончательную ставку на «силовой накат» как способ решения любых проблем впредь. Весною 1995-го, теряя тысячи солдат, войска берут под контроль почти всю территорию непокорной республики — но не самих чеченцев. Сопротивление нарастает, а всякие попытки договориться терпят неудачу. Из-за чего? На что делали ставку в Москве? Отчего молчала страна, глядя на преступления её военных? И почему разбудить россиян пытались федеральные каналы, критиковавшие, как никогда впоследствии, свои армию и государство? А также: Будённовск и Первомайское — первые крупные теракты, «ответки» на российской земле. И уникальная попытка властей договориться с террористами ради спасения людских жизней — ценой, вероятно, новых терактов. Надо ли было тогда договариваться? О Первой чеченской как полигоне всей российской новейшей истории — во второй части фильма Константина Гольденцвайга.